Читать книгу "«Лонгхольмский сиделец» и другие… - Виктор Иванович Носатов"

двумя факторами, в которых он неповинен: недостатком боевых припасов и мало развитой железнодорожной системой…»

«За этими и другими статьями чувствуется стремление союзников заступиться за Николая Николаевича, – думал Баташов, закончив просмотр газет. – Это и понятно, ведь на протяжении года он был послушным исполнителем их просьб и требований по активизации действий русских войск в угоду их армий, терпящих поражение. Именно поэтому они не очень-то довольны смещением Николая Николаевича и потому, нахваливая его, надеются на то, что царь еще передумает и оставит его на прежнем месте».

К еще большему удивлению Баташова, бывшего Верховного главнокомандующего нахваливала и берлинская печать. Так центральный рупор германской пропаганды газета «Berliner Tageblatt» писала: «Великого князя Николая Николаевича удаляют потому, что он, несмотря на несомненно проявленные им способности при наступательном движении, отвечает за русские катастрофы в Польше и Галиции, а также потому, что после этих неудач его влияние сломлено». «Ни для кого не секрет, что царь и многие члены царской семьи неохотно подчинялись воле великого князя. Его терпели, его не могли удалить, так как он пользовался авторитетом и имел много сторонников в армии и в политических кругах. Теперь слава его исчезла и появилась возможность удалить его…»

Хвалила великого князя и «Berliner Lokal-Anzeiger», которая вещала: «…Падение великого князя Николая Николаевича произведет сильное впечатление и вне России, особенно в Париже, где его обожали. Мы не можем не признать, что наш бывший противник был храбрым и честным врагом. Может быть, и он был лишь жертвой отсутствия системы и царящих в России беспорядков, последствия которых, вероятно, сказались сильнее, чем несомненная энергия великого князя. Судьба его незавидная. Когда-то всеми чествуемый любимец и национальный герой, он ныне с глубокой горестью покидает европейский театр военных действий, чтобы стать во главе Кавказа. Может быть, в глубине его души таится надежда вернуться когда-нибудь в роли спасителя отечества от внутреннего врага…» «Он обладал не только огромной энергией, но доказал свою талантливость в составленных не без его участия военных планах. Его план вступить в Пруссию с двумя армиями и соединить их в одну неотразимую силу был так же умен, как план нашествия на Восточную Галицию, чтобы парировать удар, направленный против русской территории. Но великий князь обладает и большим упрямством, которое и заставило его вцепиться в идею взять Карпаты». «Его престиж достиг апогея, когда армия заняла почти всю Галицию и Буковину и когда он, к удивлению всего мира, пожертвовал тысячами людей в Карпатах. Вместе с тем тайный ужас охватил союзников. В газетных статьях чувствовалось, что великий князь внушал им страх. Он – идеальный тип для драм Шекспира. После его ухода поля сражений очистятся, но удастся ли царю найти человека, который мог бы заменить энергию великого князя, – сомнительно. Не следует забывать, что русская армия привыкла к его железной руке…»

За этими хвалебными берлинскими статьями Баташов разглядел руку шефа Германской разведки Николаи, который в своей тайной деятельности, наряду с разведкой и контрразведкой довольно высоко ставил и пропаганду, умело манипулируя средствами массовой информации. Он лично направлял разрушительную работу германской печати, неустанно подрывающей главные устои, на которых зиждется государство Российское, и газеты, в том числе и либеральные российские, зачастую являлись главною цитаделью этого всеобъемлющего разрушителя.

«Когда человека нахваливают и союзники, и враги, этот факт наводит на тревожные мысли, – размышлял Баташов, – выходит, что все они, и союзники, и враги делали ставку на „Николашу“. Союзники видят в нем послушного исполнителя, готового по их первому требованию бросить в жерло войны любое количество российского „пушечного мяса“, чтобы оттянуть на себя побольше германских корпусов, и потому всячески пытаются задобрить его в трудную минуту на случай, если, не дай бог, что-то произойдет с царем. А немцы видят в нем примитивного полководца, не признающего маневренной войны и постоянно оглядывающегося на своих ординарных советников, что позволяло и позволяет Гинденбургу своими нестандартными действиями выигрывать даже успешно начатые нами сражения. Кроме этого, противник, видя в лице восторженного англофила Николая Николаевича главную помеху в сепаратных переговорах о мире, своими хвалебными статейками пытается „навести тень на плетень“. Как неприятно это осознавать, но таковое тоже может иметь место».

С этими грустными мыслями Баташов направился в гостиницу «Бристоль», где он в ожидании назначения проживал уже почти полмесяца с тех пор, как его отозвали в Могилев. За делами да заботами он так и не смог как следует осмотреть этот тихий губернский городок, расположенный на берегу Днепра. На первый взгляд это был небольшой грязный и пыльный, лишенный примитивных удобств городишко с конкой вместо трамвая, населенный в основном еврейской беднотой. Но за то время, что Баташов был здесь, многое изменилось. Как говорится, положение обязывало. Губернаторским указом улицы очистили от грязи, облагородили парк вокруг губернаторского дома, открыли несколько новых лавок и общественных заведений. Заметно увеличилось число полицейских, следящих за порядком в центре. Баташов слышал о периодически гастролирующих в городе драматических труппах, но из-за постоянной загруженности так и не удосужился побывать ни на одном спектакле. Основной маршрут его движения ограничивался гостиницей, в которой он ночевал, и Ставкой, где он временно трудился «архивариусом». Так контрразведчик называл себя в шутку, по долгу службы помогая штабным приводить в порядок архив первого года войны. Знакомство с приказами, распоряжениями, указами, уложениями и прочими документами вызывало у Баташова чисто профессиональный интерес. Чем больше он с ними знакомился, тем больше удивлялся противоречащим друг другу приказам и распоряжениям, исходящим из Ставки. Особенно много противоречивых и довольно абсурдных указаний поступило в войска в период летнего отступления. В ответ на них из частей и соединений шли зачастую панические телеграммы, по тону которых чувствовалось, что положения войск без достаточного снабжения оружием и боеприпасами постоянно ухудшается. В складывающейся обстановке на фронте и в армейских тылах каждую минуту ждали непоправимой катастрофы. Армия уже не отступала, а попросту бежала. Было видно, что Ставка окончательно потеряла голову. Эти тревожные выводы вкупе с информацией, полученной из зарубежных изданий, не давали генералу покоя почти всю ночь. Только под утро он, сморенный усталостью, заснул.

2

Утро следующего дня выдалось пасмурным и дождливым. Приведя себя в порядок, Баташов торопливо спустился на первый этаж. И вовремя. По гулкому коридору в штабное собрание, устроенное из кафешантана, бывшего при гостинице «Бристоль», направлялись начальник штаба Ставки Алексеев и генерал-квартирмейстер Пустовойтенко, которые входили, как правило, последними. В довольно просторном зале с небольшой сценой, занавешенной пурпурным занавесом, находилось с десяток накрытых белыми скатертями и уставленных закусками столиков, большинство из которых